Севастополь. Советская милиция 100 лет назад

Для молодого советского государства 20-е и 30-е годы прошлого века были невероятно сложными во всех сферах, включая правоохранительную. Высокий уровень безработицы и повальный дефицит самого необходимого ожидаемо обусловили рост преступности. Севастополь не стал исключением, в городе сновали местные банды, а на криминальные гастроли сюда прибывали уголовники со всей страны. Уникальными подтверждениями непростой службы и аскетичного быта севастопольских милиционеров того времени являются воспоминания Петра Платоновича Татушина, который после демобилизации из Красной Армии в марте 1925 года по настоянию друзей приехал в Севастополь и поступил в органы внутренних дел. Воспоминания были переданы П. П. Татушиным в Музей боевой и трудовой славы Севастопольской милиции в середине 1970-х годов. Очерк по воспоминаниям Петра Платоновича Татушина подготовила главный хранитель Народного музея Севастопольской полиции (милиции) им. М.С. Казакевича Ольга Кашицына.

…Прибыв в Севастополь в марте 1925 года, мы получили квартиру от военкомата, где нас т. е. демобилизованных из нашего эскадрона, было 9 человек. Мы все встали на учёт на бирже труда, где скопилось безработных более 2-х тысяч человек. Вскоре меня в числе- других демобилизованных направили на работу в Севастопольский горотдел милиции. В течение года я служил в ведомственной милиции по охране учреждений, т. е. стоял на посту. Между прочим, работники милиции не имели выходных дней, рабочий месяц состоял из 30 х 8 ч. = 240 раб. часов, или 31 х 8 = 248 р. часов. Кроме того, сменившись с поста и явившись в караульное помещение, мог быть послан в конвой арестованных из милиции в тюрьму, или шёл на строевые, политич., спец, занятия.

Можно было получить выходной день только за счёт перестоя, т. е. отстоять на посту 12 и больше часов в течение нескольких дней. Обмундирование выдавалось не вовремя, так, мне пришлось ходить в красноармейском обмундировании около 2-х лет. При поступлении я получил только милицейский свисток и постовую книжку. Была большая текучесть строевого состава, люди приходили и уходили, поэтому обмундирование сдавали, а вновь поступающие, не имеющие своего, вынуждены были получать старое, да и этого не хватало. Правда, в 1926 или 1927 году нам уплатили компенсацию за невыданное обмундирование. Так я получил более 2-х месячных окладов. В 1927 году последовало распоряжение о предоставлении выходных дней строевому составу милиции, и рабочий месяц исчислялся в 192 часа.

Однажды на спецзанятиях прорабатывали обстоятельства гибели бывшего начальника Севастопольской милиции товарища Македона. Он проходил по ул. Большой Морской в час ночи, проверяя посты. На том месте, где сейчас хлебный магазин, было одноэтажное здание, в котором находился пивной бар. Оттуда послышался шум, и Македон поднялся по ступенькам, чтобы войти в помещение. Навстречу выскочили двое грабителей, забравшие кассу, двумя выстрелами убили его и скрылись.

Вместе со мной в Севастопольскую милицию поступил и товарищ Коновалов Иван Тихонович, проживает сейчас в Старом Крыму. Начальником милиции (начальником Административного отдела горисполкома) был товарищ Романченко Иван Васильевич, начальником городской милиции товарищ Романов, начальником ведомственной милиции товарищ Мельников. Заведовал канцелярией товарищ Колотилов Михаил Павлович, сейчас проживает в Симферополе и работает воспитателем где-то на строительстве. Из караульных начальников ведомственной милиции был тов. Домрачев Иван Фёдорович, который проживает здесь по ул. Гоголя в доме № 33, кв. 21.

Через год меня назначили караульным начальником (старшим милиционером), работал до 1928 года. С 1928 по 1929 годы учился на курсах начсостава милиции в городе Симферополе. По окончании курсов был назначен начальником команды городской и ведомственной милиции. В 1930 году назначен начальником ведомственной милиции, в которой было к тому времени 517 человек. Один взвод стоял в Инкермане и охранял сооружения «Водоканала». Охранялся авиазавод в Килен-бухте, охранялся бензоскпадстрой на Северной стороне, охранялись магазины, разные учреждения, банки.

В 1931-1932 годах охрана больших учреждений и предприятий постепенно передавалась военизированным отрядам и милиции. В это же время меня назначили старшим инспектором наружной службы, в январе 1935 года - начальником Корабельного гор-отделения милиции, а с 1938 года - начальником паспортного отделения до окончания службы.

Служба в органах милиции была очень тяжёлая, всевозможные ночные облавы, обходы, засады. В то время была масса беспризорных, которых еженощно работники милиции выискивали, направляли в детские учреждения, откуда они частенько бежали и возвращались раньше нашего конвоя. Кражи, грабежи и другие происшествия. Несмотря на разные трудности, органы милиции справлялись со своими задачами, очищали город от преступного элемента.

Зарплату получали в горисполкоме два раза в месяц по 17 рублей 50 копеек, а всего 35 рублей. В бухгалтерии висело объявление: «...зарплата работникам милиции выдаётся без очереди».

Председатель горисполкома контролировал работу милиции, производил часто ночные учебные тревоги и т. д.

Из начальников Административного отдела особенно хорошо помню Аверьянова Георгия Петровича, проживающего в городе Красноярске, он служил в Севастополе с 1935 до 1941 года. В 1935 году он был арестован, но вскоре освобождён и возвращён в Севастополь. В Севастополе он не стал работать и был направлен в Москву, откуда отправился в Красноярск на должность начальника Отдела Службы Краевого управления милиции.

Личный состав ведомственной милиции охранял госучреждения, магазины, склады, заводы, мыловаренный, хлебозавод, холодильник, макаронную фабрику и некоторое время Морской завод и наряду с этим активно участвовал во всех операциях и других мероприятиях вместе с уголовным розыском и городской милицией.

Квартирных краж, ограблений и других преступлений в городе совершалось много. Когда приходилось дежурить по горотделу милиции, не успевал оформлять заявления о происшествиях. Транспортных средств почти не было, имелась автомашина «Бенц» на шесть мест, которая по ровному месту кое- как шла, а в гору приходилось всем слезать и подталкивать.

Однажды постовой милиционер Соловьёв ночью часа в 2-3 весной 1927 года сообщил, что в охраняемом им большом магазине на Корабельной стороне по улице Рабочей заметно движение. Все окна и двери имели железные шторы, которые были опущены и заперты, но в волчки было видно внутри осторожное мелькание теней. Ночью идти пешком очень далеко, хорошо, что у нас были с собой две верховые лошади, на которых мы и выехали. Магазин размещался в большом одноэтажном здании. Осмотрев кругом это здание, оказалось, что всё заперто, и воры могли попасть в магазин только через потолок. Так оно и было, воры просверлили потолок и пилкой вырезали доски как раз над полками в промтоварном отделении магазина, и по этим полкам, как по лестнице, спустились в магазин. К нам прибыли несколько милиционеров и работников уголовного розыска, а также вызванные работники магазина. Когда открыли двери, то оказалось, что воров было 3-е, которые набили несколько мешков мануфактурой и другими ценными вещами. Осмотрев тщательно магазин, директор и работники подписали акт о том, что всё цело, кроме нескольких плиток шоколада в кондитерском отделе. Воры не успели унести украденное имущество.

Нередко бывали ограбления, убийства. Так, в 1926 году в Севастополь после демобилизации приехал некто Степаненко, устроился продавцом табачных изделий на лотке в ЦРК. Познакомился с женщиной, а потом женился на ней, она имела патент и торговала галантереей и другой мелочью на лотке. В 1927 году (они жили в общей квартире) Степаненко был очень аккуратный, вежливый, симпатичный, его соседи очень уважали. По воскресеньям он поднимался очень рано, делал уборку, мыл окна, двери, полы, и, когда соседи поднимались, уборка бывала закончена. Так продолжалось долгое время. Жена его была несколько старше и, по слухам, имела золото и порядочно облигаций золотого займа. В Севастополе родных она не имела, была у ней одна мать, проживающая в Одессе, куда иногда она ездила в гости. Однажды летом 1927 года соседи спросили Степаненко: где же его жена? Он спокойно ответил, что она уехала к маме. По расчётам соседей жена Степаненко должна была уже вернуться, но её всё не было. Кроме того, пришло письмо от матери, которое вскрыла соседка. Мать в письме спрашивала, почему нет писем от дочери. Об этом соседи Степаненко не сказали. Написали в Одессу письмо с сообщением, что жена Степаненко будто бы уехала к маме. После подтверждения, что её в Одессе не было, соседи заявили в горотдел милиции о пропаже жены Степаненко. Всё это было сделано втайне от мужа. Вскоре на станцию Севастополь вернулась посылка багажом из одного города Сибири, за отсутствием в городе адресата. Эта посылка послана из города Севастополя. Когда эта посылка была вскрыта, оказалось, что в ней находились куски мяса. Экспертиза установила, что это части женского трупа. В отсутствии Степаненко в его комнате произвели тщательный обыск, на полу в щелях между досок и на ручке топора обнаружились следы крови (установлено экспертизой). А где остальные части тела и голова? Начали опрашивать извозчиков, яличников и других.

Один старик с Северной стороны, занимающийся перевозом, сообщил следующее: несколько недель назад, в воскресенье рано утром к нему подошёл молодой человек и попросил перевезти его из Артиллерийской бухты на Северную сторону, в руках он имел два увесистых свёртка. Пассажир сел на носу, а старик на вёслах лицом к корме. Благополучно доехав, молодой человек встал, рассчитался и пошёл на базар. Старик вспомнил, что пассажир был с вещами, а теперь шёл с пустыми руками, и хотел крикнуть ему, но, осмотрев ялик, никаких вещей не обнаружил. Когда старику показали Степаненко, тот его опознал и сказал, что на середине бухты во время поездки он слышал тихий булькающий звук, видимо, Степаненко бросил свой багаж в море. После сбора материалов, результатов экспертизы и другого Степаненко был арестован и вскоре полностью признался, что убил ночью жену, разрубил на части и забрал все ценные вещи и деньги.

В конце двадцатых годов заехал в город Севастополь по пути из правительственного санатория на Южном берегу член правительства, и у него в купальне на Приморском бульваре вытащили из кармана золотые часы. Заявляя о краже начальнику уголовного розыска (кажется, начальником был товарищ Рудин), потерпевший признал, что найти эти часы трудно, и очень просил постараться принять все возможные меры к розыск их, так как они именные, то есть на одной из крышек сделана надпись кому они даны и с подписью народного комиссара, товарища Ворошилова. Так он и сказал, что они ему очень дороги, как память. Начальник обещал принять все меры, но за результат не ручался. Обещая зайти через несколько дней, заявитель ушёл. Когда потерпевший снова пришёл, начальник попросил его сесть, сказал, что часы ещё не найдены, и принялся опять расспрашивать его о приметах часов. После подробного опроса начальник розыска выдвинул один из ящиков своего стола, достал оттуда какие-то часы и со словами: «Ваши часы, вероятно, похожи на эти», передал их заявителю. Тот быстро осмотрел часы, вскочил со стула и растерянно воскликнул: «Так это же мои часы!». После этого начал благодарить начальника, попросил сказать, кто же их нашёл, и, узнав, что нашёл старший оперуполномоченный Борис Горелков, пригласил его к себе в гости в гостиницу «Интурист», бывшая «Северная». Ещё несколько раз заходил в горотдел, интересовался работой Бориса и просил начальника угрозыска разрешить перевод Горелкова в Москву, как выдающегося розыскного работника. Но, конечно, начальник розыска не согласился на это.

В половине и до конца двадцатых годов обмундирование милиции изготавливалось не на месте, а в централизованном порядке. У нас в Севастополе обмундирование шилось в артелях, а потом в «Швейпроме». В мастерские по несколько человек посылались работники милиции, с них снималась мерка. Поэтому форма одежды была разная. Так, в 1927 году нам (всему личному составу милиции) пошили длинные кавалерийские серые шинели до пят с тёмными воротниками и обшлагами, сзади разрез до пояса, головные уборы малинового цвета с лаковыми козырьками. Форма получилась очень красивая, когда мы вышли на праздник милиции в город, нас не узнали. По городу пошёл слух, что в Севастополь едет большое начальство, и поэтому в город прибыл особый дивизион для охраны.

В двадцатых годах в угрозыске служил некто Зернов, он был пожилой, ранее работал на местном Морзаводе кузнецом, малограмотный или совсем неграмотный. Одевался он неряшливо, постоянная кожаная тужурка коричневая, облезлая, простые старые сапоги с широкими голенищами, шапка с распущенными ушами, заношенная до блеска. Сколько раз бывал ему нагоняй от начальства за небритую, нестриженую голову. Вообще вид у него был такой, что никогда нельзя было подумать, что он работает в уголовном розыске.

Его дело было встречать прибывающие поезда, пароходы.

У товарища Зернова была удивительная, редкая память на лица, а также способность узнавать людей из уголовного мира. Ходил он всегда с овчаркой, почти каждый день задерживал и доставлял в дежурную комнату разных подозрительных и разыскиваемых лиц.

В 1927 году весной в горотдел милиции Севастополя поступило сообщение о том, что в Крым направились двое важных преступников - одесситов, которые бежали из одесской тюрьмы, могут иметь разные документы. Направились на курорты Крыма, могут быть и в Севастополе. В сообщении указывались приметы разыскиваемых. С этим сообщением познакомили товарища Зернова, который принял активное участие в задержании преступников. Через несколько дней Зернов задержал на вокзале приехавших на ночном поезде двоих инженеров из Киева, предъявивших документы. Одеты они были по последней моде, в светлых макинтошах и таких же шляпах, а в то время шляпы носили немногие. Разодетые, надушенные, выхоленные, они были мало похожи на бежавших уголовников. Зернов просил дежурного их задержать, а тот, проверив документы, сказал, что у них всё в порядке, они работают и находятся в отпуске. «Инженеры» требовали освобождения, угрожая жаловаться в высшие инстанции. Короче говоря, Зернов долго спорил с дежурным, и, в конце концов, последний вынужден был их задержать до утра. Утром начальник уголовного розыска проверил приметы, указанные в телеграмме, и направил задержанных в тюрьму, а вскоре за ними был прислан спецконвой, так как они оказались разыскиваемыми.

В начале пятилеток, когда навсегда ликвидировалась безработица и биржа труда, товарищ Зернов вернулся на завод на свою работу по специальности.

К сожалению, были и такие случаи. Весной 1928 года в горотдел милиции поступили двое, якобы демобилизованных из Красной Армии. Одного направили на работу в канцелярию, так как он имел хороший почерк и, видимо, хорошую грамотность. Другого направили в отдел ведомственной милиции для несения постовой службы. Оба были прилично одеты, первый был ниже среднего роста, другой выше, примерно 175-176 см, одежда на них была штатская.

Через несколько дней ко мне на службу пришёл инспектор следственно-оперативной части товарищ Шубин и спросил, есть ли у нас вновь поступившие. Новенькие у нас были, и я спросил, в чём дело. Шубин мне сказал, в УГРО есть сообщение, что двое важных разыскиваемых преступников выехали по направлению в город Севастополь, хотят устроиться на работу в НКВД, милицию или в пожарную охрану по чужим документам с целью скрыться от ареста. Шубин рассказал о приметах, указанных в ориентировке, приметы вроде совпадали, особенно рост, «один маленький, другой большой».

Это происходило вечером. Новенький - Иларионов - стоял на посту на Никольской площади, охраняя большой универмаг Морзавода. Я не спеша проходил мимо постового, Иларионов ещё издали увидел меня и быстро подошёл ко мне, снял с плеча винтовку, приставил к ноге и по форме доложил о состоянии своего поста. Я с ним поговорил, напомнил об охране магазина со двора, причём я встал так, чтобы хорошо было видно лицо постового, в это время товарищ Шубин с двумя работниками розыска прошёл мимо. Поговорив с Иларионовым, я обещал ещё к нему подойти, возвращаясь с проверки постов. Пройдя к Приморскому бульвару, поговорил с Шубиным, его мнение было, что Иларионов и есть тот человек, который разыскивается. Шубин просил меня обезоружить Иларионова, не хотел оставить это до утра, сказал, что «он за ночь может наделать делов». Часов в 12 ночи, когда движения на улицах уже почти не было, я вновь проходил по улице Ленина и подошёл к постовому Иларионову, спросил, как заряжена его винтовка. Он доложил, что винтовка заряжена на 4 патрона, и протянул винтовку для проверки (мы при инструктаже постовых запрещали заряжать винтовку на 5 патрон, так как ранее имелись случаи произвольного выстрела). Осмотрев винтовку, я вытащил затвор, а в это время сзади из-за рекламной будки тихо вышел Шубин и 2-е работников УГРО, которые схватили Иларионова за руки и втолкнули его в подошедшую автомашину. Другой разыскиваемый был арестован во время сна этой же ночью.

В 1931 году органы милиции перешли в ведение НКВД. К нам прибыл новый начальник - Аверьянов Георгий Петрович взамен старого - Соловьёва. Новый начальник оказался очень строгим, требовательным, но справедливым.

В 1934 году в Севастополе вводилась паспортная система. В местном Институте физических методов лечения лечилась приехавшая нервно-больная (фамилию не помню) гражданка, она хотела остаться на жительство в Севастополе, но так как она не имела ни родственников, ни жилой площади и никаких других уважительных причин, в прописке ей отказал товарищ Аверьянов.

Она жаловалась во все учреждения и, наконец, написала в НКВД заявление, в котором указала, что начальник милиции Аверьянов живёт по чужим документам, при белых был начальником контрразведки в Ростове и, будто бы, допрашивал её лично.

Аверьянов был арестован в январе 1935 года. Для проверки личности Аверьянова были вызваны свидетели из деревни, кажется, Курской области, лично его знавших. Личность его была подтверждена, кроме того, было установлено, что в то время, когда заявительницу допрашивали в контрразведке, Аверьянову было всего 14 лет.

Аверьянов был немедленно освобождён, ему была выплачена зарплата, дана путёвка в санаторий. По возвращении товарища Аверьянова ему предложили вернуться на старое место работы, но он отказался и был направлен в отдел кадров Главного управления милиции в Москву. Оттуда был послан в Красноярск на должность начальника Отдела службы Краевого управления милиции. Из Красноярска приезжал в город Севастополь участковый уполномоченный, который сказал, что Аверьянов работает заместителем начальника Краевого управления.

По материалам пресс-службы УМВД России по г. Севастополю