Героям жить вечно. 14 апреля 1944 года были расстреляны севастопольские подпольщики

Сегодня, через 78 лет после своей гибели он и его друзья обращаются к нам словами Юлиуса Фучика:

«Но и мертвые мы будем жить в частице вашего великого счастья. Ведь мы вложили в него нашу жизнь... Об одном прошу у тех, кто переживает это время: не забудьте! Не забудьте ни добрых, ни злых. Терпеливо собирайте свидетельства о тех, кто пал за себя и за вас! Помните!»

Его имя знакомо каждому севастопольцу. Но мало кто задумывается, что этот бесстрашный, отдавший свою жизнь борьбе с фашистами, молодой парень не дожил до своего двадцать шестого дня рождения всего 12 дней. Он был расстрелян 14 апреля 1944 года. До освобождения Севастополя от захватчиков оставалось чуть меньше месяца.  Красная армия уже освободила Джанкой, Армянск, Симферополь. Но об этом герои узнали только накануне своего расстрела, в камере смертников.

Вот как описывает последний день жизни подпольщиков,  в своей книге «В городе русской славы» Иван Козлов:
«Изолированные от внешнего мира, узники не знали, что близилось время освобождения Крыма и Севастополя.

8 апреля началось генеральное наступление Советской Армии на Крымском фронте. В течение одного дня, прорвав сильную оборону врага на Перекопе и Сиваше, наши воины стремительно очищали родной край от фашистских захватчиков.

Перемены в судьбе арестованных произошли совершенно неожиданно. 13 апреля никого из них не вызвали на допрос, а Ревякина перевели из одиночки в общую полутемную камеру с оконцем во двор. Там уже сидели Иван Пиванов, Георгий Гузов, Александр Мякота, Михаил Балашов и Николай Терещенко, тоже переведенные туда из одиночек.

В конце дня в подвал привели Василия Горлова, о печальной участи которого ничего не знали арестованные. Лицо у него было темно-фиолетовое, распухшее от побоев. Руки крепко связаны электрическим проводом. Через продранную тельняшку, которую он никому из карателей не дал стащить с себя, виднелись синяки и ссадины на плечах и груди. Он так изменился, что узнать его было почти невозможно.

Тюремщики с такой силой втолкнули его в камеру, что он ударился головой о стенку, упал на цементный пол, закрыл глаза и заскрежетал зубами от боли.

Все бросились к нему, развязали посиневшие руки, подложили ему под голову ватник.

— Как же ты попал сюда? — удивлялся Ревякин. — Мы считали, что ты у партизан.

— Неудача, Саша. И повидаться с ними не пришлось, — вздохнул Горлов. — В лесу, по дороге к партизанам, наткнулись на карателей. Отходили с боем. Меня ранили в ногу. Бежать не смог, схватили. Привезли в Бахчисарай, в румынскую жандармерию. Хотели, чтобы я им о партизанах рассказал. Пытать начали. Ну, я, конечно, не стерпел, стукнул одну сволочь. Тут и пошло. Свалили на пол, руки проводом скрутили, били прямо до бесчувствия... Мучили каждый день, но не в этом теперь дело. Вас тоже, вижу, разделали порядком. Главное-то, братишки, немцы из Крыма удирают.

— Как удирают? — в один голос воскликнули арестованные.

— А вы что, ничего не знаете? — оживился Горлов. — Удирают, да еще как! Наши уже заняли Симферополь, к Бахчисараю подходят. Вся фашистская армия к Севастополю бежит. По дороге сюда на этих вояк нагляделся. Из Бахчисарая все удрали. Арестованных часть постреляли, а других, видимо, не успели, с собой сюда захватили.

Новости, принесенные Горловым, произвели на подпольщиков такое огромное впечатление, что они забыли, где находятся. Восторженный Георгий Гузов подбежал к двери и громко закричал в волчок:

— Товарищи! Наши в Крыму! Красная Армия заняла Симферополь, Бахчисарай, подходит к Севастополю!

— Правда, Саша? — раздался звонкий голос Нелли.

— Правда, дорогие девочки, правда. Поздравляю вас и крепко обнимаю! — радостно ответил Ревякин.

В ответ Люба Мисюта громко запела:

Ведь от тайги до британских морей

Красная Армия всех сильней.

Из всех камер арестованные дружно поддержали:

Так пусть же Красная
Сжимает властно
Свой штык мозолистой рукой.
И все должны мы неудержимо
Идти в последний смертный бой.

Часовой из татарского карательного отряда подошел к окну камеры, где сидели подпольщики, и не то с сочувствием, не то с издевкой закричал:

— Пой, пой! Все равно сегодня ночь все на луна будешь! — И тут же, растерявшись перед мыслями о неизбежной расплате, предатель добавил заискивающе: — Моя тебе очень жалко, пой!

— Вот почему нас посадили вместе и не вызывают на допрос, — проговорил Терещенко. — Сегодня ночью всех на луну.

— Конечно, они теперь постараются с нами расправиться как можно скорее, — проговорил Горлов.

Водворилось тяжелое молчание».

 

На старой фотографии, хранящейся в фондах Государственного музея героической обороны и освобождения Севастополя,—молодой парень с гитарой в руках: аккуратный костюм с галстуком, модная стрижка, простое лицо. Ничто не выдает в нем будущего Героя Советского Союза. Пока он—студент Балашовского государственного учительского института Василий Ревякин.Над ним пока мирное небо, вся жизнь впереди, он полон надежд.

До окончания обороны 1941-1942 гг. гвардии старшина 18-го гвардейского артполка Ревякин находился на передовой. Командир полка майор Н.В. Богданов писал родителям Василия Дмитриевича: «Командование благодарит вас за воспитание беспредельно преданного сына нашей Родины, уверены, что в дальнейшем он будет храбро и мужественно бороться за Родину до полной победы над врагом…»
6 июля 1942 года Ревякин, находясь в отряде прикрытия, попал в плен на мысе Херсонес, однако смог бежать вечером того же дня, когда на Лабораторном шоссе к колонне измученных, обессилевших защитников Севастополя со скудным съестным и запасом питьевой водой стали подходить хозяйки частных домиков. Воспользовавшись возникшей суетой, Василий укрылся в тайнике во дворике дома Анастасии Лопачук. Спустя некоторое время он с невестой Лидией Нефедовой поселился по соседству, в полуразрушенном доме № 46. Аккуратные строчки на расчерченных листах домовой книги свидетельствуют об их прописке 7 августа 1942-го.

В доме, где жил Ревякин - ныне это музей подпольщиков- была организована типография.

Это был маленький бункер глубиной не больше метра. Он находился под кроватью Ревякина. А в ее изголовье висел портрет Гитлера. Во время обысков и облав, фашистам не приходило в голову, что здесь находится главный штаб - сердце севастопольского подполья.

Организация росла. Во время вербовки новых подпольщиков, члены организации потеряли бдительность. И в ряды подпольщиков попал предатель

Василия Ревякина арестовали 14 марта 1944 года. За три недели до освобождения Севастополя группу подпольщиков расстреляли. Вместе с провокатором.

28 мая 1944 года жители Севастополя перенесли останки Ревякина и других подпольщиков на кладбище Коммунаров. В 1963 году севастопольский скульптор Станислав Чиж создал памятник. Школе №16, где преподавал Василий Ревякин, присвоили его имя.