Кто бомбил Севастополь 22 июня 1941 года?

Первые минуты Великой отечественной войны оставили после себя тайну. Из истории тех дней известно, что первый удар немецких войск  пришелся по Севастополю. Город подвергся бомбардировке в 3 часа 13 минут, 22 июня. До начала вторжения фашистов оставалось еще 47 минут.

Что тут удивительного? На то они и фашисты, чтобы бомбить спящие города.

Через 8 часов после налета и вторжения войск вермахта на территорию СССР, в 12 часов 15 минут, по радио к народу обратился  нарком иностранных дел Вячеслав Молотов:
«Граждане и гражданки Советского Союза!

Советское правительство и его глава товарищ Сталин поручили мне сделать следующее заявление:

«Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города – Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие, причем убито и ранено более двухсот человек. Налеты вражеских самолетов и артиллерийский обстрел были совершены также с румынской и финляндской территории»…

Со слов свидетеля Алексея Касаткина 22 июня в небе над городом было 6 самолетов. На тот момент будущему доценту Харьковского политехнического института было всего 17 лет.

Маршалл Г.К. Жуков в мемуарах «Воспоминания и размышления» пишет:

«В 3 часа 07 минут мне позвонил по ВЧ командующий Черноморским флотом адмирал Ф С. Октябрьский и сообщил: «Система ВНОС (воздушное наблюдение, оповещение, связь) флота докладывает о подходе со стороны моря большого  количества неизвестных самолетов; флот находится в полной боевой готовности. Прошу указаний».

Помощник командира подводной лодки С-31 Николай Белоруков повествует про бескрайние ряды  устрашающей армады самолетов.

«Внезапно, в четверть четвертого, могучие лучи прожекторов разрезали безоблачное звездное небо и закачались маятниками, ощупывая небосвод, по которому, нарастая с каждой секундой, разливался монотонный гул. Наконец со стороны моря появилась устрашающая армада низко летящих самолетов. Их бескрайние вороньи ряды поочередно проносились вдоль Северной бухты. Батареи береговой зенитной артиллерии и корабли эскадры открыли по ним ураганный огонь и смешали боевой порядок. У Приморского бульвара раздался оглушительный взрыв. Еще один взрыв прогремел где-то в городе. Мрачные силуэты неизвестных еще бомбардировщиков то вспыхивали в лучах прожекторов, то пропадали в пустоте неба, потом их снова схватывали прожектора и вели до конца Северной бухты».

И наконец, член Военного Совета Черноморского Флота, контр-адмирал Н.М. Кулаков сообщает:
«Около трех часов ночи с постов наблюдения и связи в районе Евпатории и на мысе Сарыч донесли: слышен шум моторов неизвестных самолетов. Они летели над морем в направлении Севастополя. В 3.07 шум моторов услышали уже с поста на Константиновском равелине. В городе еще до этого проревели сирены воздушной тревоги. Вот-вот зенитчики должны были открыть огонь — приказ об этом начальнику ПВО флота полковнику И. С. Жилину был отдан начальником штаба флота контр-адмиралом И. Д. Елисеевым, как только стало ясно, что неизвестные самолеты приближаются к главной базе…». Дальше он вспоминает, что два самолета были сбиты

Укоренившаяся историческая версия гласит, что бомбардировщики поднялись с аэродрома в Румынии. И взяли курс на Севастополь.

Эти, как и многие другие воспоминания, вызывают ряд вопросов.

Никто из мемуаристов, ни Жуков, ни Октябрьский, ни Кулаков не указывают национальную принадлежность самолетов.  Этим машинам повезло остаться неизвестными. Это, несмотря на то, что в июне, в это время ночь начинает уступать небо рассвету. Плюс прожекторы ПВО, освещающие самолеты.

Вторая загадка. Несмотря на то, что Вячеслав Молотов, в своем обращении к народу назвал Севастополь в числе городов подвергнутых бомбардировке, в оперативной сводке Генерального штаба  №1 составленной на 10 часов 22 июня, подписанной Г. Жуковым, никаких данных о бомбардировке Севастополя нет.

(ЦАМО. Ф. 28 (16). Оп. 1071. Д. 1. Л. 2–5. Подлинник)

По данной сводке военные действия начались ровно в 4 часа утра по московскому времени. Это совпадает с дневниковой записью начальника Генерального штаба сухопутных войск Германии генерал – полковника Гальдера, от 14 июня 1941 года. Гальдер описывает совещание у Гитлера, на котором наступление , согласно плану «Барбаросса» переносится с 3 ч.30 мин, на 3.00 по германскому времени, что соответствует 4 часам.00 минут по времени московскому.

Третий вопрос, который возникает, читая воспоминания полководцев военачальников.

В воспоминаниях упоминаются два сбитых вражеских самолета.

Например, лейтенант Козовник, который командовал 74 батареей, первой открывшей огонь по немецким самолетам в интервью рассказывал:

«…на голубых парашютах немцы сбрасывали на рейд мины…
Первый самолет оказался вне зоны досягаемости зенитного огня. Сбросив свой смертоносный груз, он резко повернулся и ушел в сторону моря.
Дали залп из четырех зениток. На какое-то мгновение показалось, что все снаряды прошли мимо. Но вдруг в перекрестье лучей…
–… мы увидели облако дыма, черный крест, за которым потянулся коричнево-багровый след. И только тут до нас дошло, что самолет сбит. Сбит!!! «Юнкерс» стремительно падал в море!
На часах было 3.15 ночи».

Получается, что лейтенант, несмотря на ночное время суток, различал даже цвет парашютов, на которых в бухту сбрасывались мины. Но кресты или другие опознавательные знаки на крыльях самолетов, не заметил, хоть и опознал сбитую машину, как немецкий «Юнкерс».

О сбитых самолетах впоследствии вспоминал и  комфлота адмирал Ф. Октябрьский:
«В тру6ке раздался властный голос потревоженного невовремя человека.
— Говорит Берия. Что там у вас происходит?
Не дослушав моего доклада, Берия гру6о прерывает меня:
— Какой там на вас налет! Вы с ума сошли!
— Я со всей ответственностью докладываю, что в Севастополе идет самый настоящий 6ой с авиацией противника, идет война.
Берия вновь раздраженно кричит:
— Какая война? Какой противник?
— Доложить точно какой противник я не могу, но что это враг, никакого сомнения 6ыть не может.
Он вновь кричит:
— Какой может 6ыть враг! Вы провокатор! Вас свои 6омбят! Вы не знаете, что у вас под носом делается! Это ваша авиация! Какое вы имеете право говорить о войне!
Тогда я докладываю:
— Мы имеем уже полсотни раненых, десятки убитых, мы уже с6или несколько неизвестных самолетов.
Берия бросает трубку... Я до конца дней своих не смогу забыть содержание этого разговора».

Воспоминания о сбитых самолетах  неудивительны. Ведь нельзя допустить, что почти час, 4 самолета или 6,  или целая армада, (тут уже не разберешь)  безнаказанно барражировали над Севастополем, в свете прожекторов и под огнем зенитной артиллерии. В кого-то наверно попали. Но почему, даже имея сбитые самолеты, так и не удалось установить их принадлежность к  ВВС Германии. Может они утонули в море. Вполне возможно. Севастополь с трех сторон им окружен. Но тогда непонятно, почему в сводке потерь Люфтваффе на 22 июня 1941 года нет сведений об этих самолетах.

Не хочется касаться полководческих талантов  адмирала Ф. Октябрьского, но надо отметить, что огонь зенитной артиллерии не самый эффективный способ поразить бомбардировщик противника. Другое дело самолеты -  истребители, для которых неповоротливый невооруженный бомбардировщик, представляет легкую добычу.

К началу войны ВВС Черноморского флота представляли собой внушительную силу. В их состав входили   две авиабригады, семь авиаполков, 11 эскадрилий,   три авиаотряда.

 Всего в составе лётных частей было 632 боевых самолёта, из них 136 бомбардировщиков, 346 истребителей.

Почему такая грозная и эффективная сила, которая судя по документам, уже была приведена в боеготовность №1, не была применена во время вражеского налета?

Капитан второго ранга, Н. Т. Рыбалко,  оперативный дежурный по штабу Черноморского флота, вспоминает:

«И тут у них происходит разговор, который воспроизвожу по записи дежурного.
Ф.С.Октябрьский. Есть ли наши самолеты в воздухе?
Н.Т.Рыбалко. Наших самолетов нет.
Ф.С.Октябрьский. Имейте в виду, если в воздухе есть хоть один наш самолет, вы завтра будете расстреляны.
Н.Т.Рыбалко. Товарищ командующий, как быть с открытием огня?
Ф.С.Октябрьский. Действуйте по инструкции".

В воспоминаниях  ЧВС Н.М. Кулаков упоминает, что шумы моторов неизвестных самолетов были зафиксированы с постов наблюдения и связи в районе Евпатории и на мысе Сарыч.

Евпатория, это западная оконечность Крымского полуострова. Если самолеты летели с румынских аэродромов, то все совпадает.

Мыс Сарыч, это южная оконечность Крыма. От Ялты к турецкому Синопу всего 296 километров.

На интернет-сайте «Крейсер «Молотов» (http://flot.sevastopol.info/ship/cruiser/molotov.htm) есть информация о том, что оснащенный радиолокационной станцией «Редут-К» (корабельный вариант РУС-2), только что принятой на вооружение, крейсер обнаружил самолеты, летящие со стороны Турции. Но в Турции не было немецких аэродромов. Самолеты «Люфтваффе» оттуда лететь не могли. Тогда кто же почти за час до начала операции «Барбаросса» напал на Севастополь.

Если нашему командованию достоверно было известно, что вражеские самолеты взлетели с румынских аэродромов, то, как объяснить приказ Народного комиссара обороны № 2 от 22 июня 1941 года на 7:15 московского времени:

«Удары авиацией наносить на глубину германской территории на 100–150 километров. Разбомбить Кенигсберг и Мемель. На территорию Финляндии и Румынии до особых указаний налётов не делать.

Тимошенко, Маленков, Жуков».

В конце приказа дописано указание: «т. Ватутину — Румынию бомбить».

То есть вначале, имея информацию, основанную на докладах руководства ЧФ, Жуков не подозревал, что гитлеровский союзник   - Румыния, предоставил свои аэродромы. Какую информацию и от кого чуть позже получили в Генштабе неизвестно. Но Румынию  решили атаковать.

Есть множество конспирологических теорий по поводу первых минут войны – налета на Севастополь, но вопросы по-прежнему остаются без ответов.