Счастливая подлодка

(Фрагменты из повести "Мне счастливую жизнь подарила судьба")
Весной 1942 года противник усилил блокаду Севастополя. Город боролся, отстаивал каждый клочок земли. Враг неистовствовал. То и дело возникали пожары, обволакивая город чёрной гарью и едким дымом. Казалось, что на этом севастопольском пятачке уже нет живого места. Изрытая бомбами и снарядами, иссечённая пулемётными очередями, она на многие километры лежала мёртвой, жёлто-бурой с чёрными пятнами обуглившихся кустов. И вдруг с мае израненная севастопольская земля вспыхнула алым пламенем: зацвели маки. Они выжили, выстояли и покрыли землю огненным ковром.

Надводным кораблям пройти в город было практически невозможно, и командование приняло решение осуществлять снабжение Севастополя подводными лодками. Подобного в мировой практике не было.

 Мне удалось пообщаться с ветераном-подводником Владимиром Прокофьевичем Морозовым, служившим на счастливой подлодке Л-5. А счастливой она была потому, что личный состав прекрасно знал своё дело и выполнял обязанности самоотверженно.

О рейсах в осаждённый Севастополь вспоминает Владимир Морозов:
«Выгрузив две группы аккумуляторной батареи, а их всего три, сократив до минимума запасы воды и топлива, Л-5 приняла около 60 тонн оружия, продуктов и отправилась из Новороссийска в первый севастопольский рейс. Шли всё время максимальным ходом, раз пять погружались, уклоняясь от самолётов. На нашей лодке подобралась сильная группа рулевых-сигнальщиков – это Крикунов, Новиков, Медведев и я, Морозов. Мы всегда видели самолёты на такой дистанции, что успевали погружаться, а погружение шло медленно, около двух минут.

Семнадцатого мая 1942 года Л-5 прибыла в Севастополь. И тут я встретился с матерью. Как это получилось, для меня просто загадка. Кто-то сказал ей, что в город прошла подлодка и стоит у Телефонной пристани. Она пробралась к нам с Северной стороны. А мы стояли-то всего четыре часа, выгружая боезапас и продукты. Мать принесла мне зелёного лука, редиски, я угостил её печеньем и белыми сухарями. Мы с ней обнялись и почти тут же расстались. Поступил приказ перейти на восточную сторону Южной бухты. От матери узнал о гибели отца. Он был смертельно ранен на трудовой вахте в январе 1942 года при обстреле фашистами города.

Когда мы ошвартовались у опреснительной, с фронта прискакал на жеребце командир роты автоматчиков капитан второго ранга Шацкий и подарил нашему командиру Жданову трофейный немецкий автомат «Шмайсер». Ребятишки с Корабельной стороны несли нам редиску, матросы одаривали их шоколадом, печеньем, галетами.

День выдался солнечным. Небо голубое, безоблачное. Вода в бухте отливала яркой синевой. Но везде чувствовалась война. То и дело доносилась перестрелка с фронта, а в небе на высоте около трёх тысяч метров кружилась смертельная «карусель» наших и немецких истребителей. Стонали моторы, сливались в непрерывный треск пулемётные очереди. Временами какой-либо самолёт входил в своё последнее пике и слышался взрыв.

С уходом боевой эскадры Севастополь как бы осиротел, да и немецкая авиация потеряла главную цель – флот. Свирепые асы устремились на город. Бомбили морской завод, железнодорожный узел, жилые кварталы.

Около одиннадцати часов раздался сигнал воздушной тревоги, и с востока послышалась ожесточённая зенитная стрельба, которая перемещалась по направлению к нам. Видимо, немцы обнаружили приход в город большой подводной лодки. Будучи вахтенным сигнальщиком, я насчитал семь звеньев бомбардировщиков по три в каждом звене, которые шли строем на высоте примерно 2500 метров в нашу сторону. Мелькнула мысль: «Это по нашу душу».

Самолёты начали бомбить с горизонтального полёта. Бомбы посыпались градом и превратили ясный день чуть ли не в тёмную ночь. Они накрыли часть Корабельной стороны, Южную бухту, центр города. Бомбы рвались на берегу возле нас, падали по бокам лодки, поднимая огромные фонтаны воды. Во время бомбёжки я стоял на крыше ограждения рубки и боялся, что меня может унести взрывная волна. Но всё обошлось. Нам повезло, только небольшой осколок чиркнул по корпусу. От потопления спасла наша зенитная артиллерия, которая не дала возможности фашистам прицельно бомбить лодку.

Мы получили команду погружаться, а с наступлением темноты уходить на Кавказ. Только отошли к середине Южной бухты, в бой включилась тяжёлая немецкая артиллерия. Один осколок пробил лёгкий корпус лодки и сделал небольшую вмятину на прочном корпусе.

Дождавшись темноты, взяли раненых, предоставив им свои койки, несколько человек гражданского населения и поспешили покинуть Севастопольскую бухту.

Двадцатого мая начался третий штурм города. Подлодки разгружались и загружались на подступах к городу, в Камышовой бухте. От грохота бомб и снарядов сжимались наши сердца. Город горел, плавился металл, разрывались камни, а люди геройски отбивали атаки фашистов. Потрясённые этим видом, мы работали с ожесточением, как черти. Выгружали боеприпас и продовольствие, принимали раненых. А у подлодки всего три люка, которые не приспособлены для подобных работ.

Л-5 была отмечена командованием, её ставили в пример за сокращение времени каждого рейса, за улучшение организации погрузочно-разгрузочных работ.
К концу шестого рейса у Л-5 лопнул фундамент одного из дизелей, и её сняли с рейсов. Люди выдерживали, а вот металл не выдержал».
 

Фото предоставлено автором.