СМЕРШ ЧФ против Абвера

ОФИЦЕРСКИЙ «ТРЕУГОЛЬНИК СМЕРТИ»

...Поздняя осень 1944 года. Полгода как Севастополь освобожден от немецко — фашистских захватчиков. В.Е. Ковтун служил юнгой в роте обеспечения штаба тыла Черноморского флота и с сентября 1944 года был прикомандирован к комендатуре Севастопольского гарнизона. Продолжалась война, наши части, участвовавшие в освобождении Крыма и штурме Севастополя, в большинстве своем вошли в состав 4 — го Украинского фронта и вели бои в Румынии, затем в Болгарии.

Севастополь оставался на положении прифронтового города, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Части ПВО Черноморского флота отвечали за безопасность севастопольского неба; части тыла флота проводили большую работу по обеспечению боевой деятельности морской авиации, легких сил флота, Дунайской флотилии, бригад морской пехоты, а также готовили главную базу к приему кораблей эскадры, до той поры базирующихся в базах Кавказского побережья.

Севастополь той поры представлял собой страшную картину всеобщего разрушения. Жизнь теплилась в основном по окраинам, где до войны располагались домики частного сектора. В центральной части города люди жили в подвалах, в наскоро сколоченных финских домиках, землянках, обживались в основном сохранившиеся после бомбежек и арт — обстрелов нижние и подвальные этажи зданий. Многие так называемые развалки просуществовали в таком виде до середины 60 — х годов.
На Центральном городском холме, к примеру, такая частично обжитая развалка просуществовала аж до 1965 года на месте нынешнего дома N 12 по улице Луначарского.

Сейчас нам уже сложно представить себе мертвый, полностью разрушенный город, без электрического освещения, без канализации, со стойким трупным запахом, идущим из развалок. Ежедневно на центральных улицах города работали батальоны матросов и солдат, расчищая завалы, приспосабливая трассы для проезда транспорта.

Масштабы разрушений поражали даже видавших виды фронтовиков. В бухтах—затопленные корабли, торчащие со дна стрелы затонувших плавкранов, возле памятника Затопленным кораблям—обгоревший остов немецкого танкера; за Графской пристанью, на дне бухты—корпус крейсера "Червона Украина". Улицы были забиты немецкой техникой; кое — где оставались наши подбитые и не пригодные к восстановлению танки. Все деревья в городской черте выгорели. Из — за повсеместных разрушений улицы стали непроходимыми для транспорта и условно проходимыми для пешеходов. Вдоль развалок были проложены пешеходные тропинки. Большинство хотя бы частично сохранившихся стен пестрели надписями "Проверено, мин нет", а далее обязательно следовала фамилия старшего группы разминирования, обезличка здесь не допускалась.

Оконные проемы в редких уцелевших домах были «застеклены» стеклянными банками. На Северной стороне, в районах пригородных балок, люди селились в пещерах и старых склепах.

По данным самых последних исследований, из 120 тысяч жителей довоенного Севастополя 35 тысяч погибли в ходе обороны города, около 30 тысяч были эвакуированы на Большую землю, 75 тысяч угнали в фашистскую неволю. В момент освобождения Севастополя в городе было не более четырех тысяч изможденных, измученных голодом и болезнями жителей—преимущественно стариков и детей. В первые послевоенные месяцы население города выросло до 12 — 15 тысяч человек, в основном за счет семей военнослужащих и служащих флота.

Воинские части, составившие изначально гарнизон Севастополя, располагались за официальной городской чертой—на Феоленте, (Фиолент, прим. ред.)на Мекензиевых горах, в окрестностях Балаклавы, на Северной стороне.

Отдельные районы города в те осенние месяцы 1944 года контролировались усиленными военными патрулями и военизированной милицией. Гарнизонный, или, правильнее сказать, караульный полк, расквартированный на своем старом штатном месте, на Северной стороне, охранял основные военные объекты гарнизона.

Руководил этой сложной и, как выясняется, опасной деятельностью командир полка полковник Алексей Старушкин, сохраняя за собой должность коменданта гарнизона.
В эти месяцы мало находилось оптимистов, считавших, что город возможно восстановить. По воспоминаниям очевидцев и по официальным документам, к основательному восстановлению города приступили только после приезда Сталина в Севастополь и принятия перспективной программы воссоздания города. Но это произошло уже в 1947 — 1948 годах. Кстати, при приезде в Севастополь И.В. Сталин жил в скромном финском домике, построенном специально для него на площадке между улицами Луначарского и Суворова, на уровне нынешнего магазина "Фиолент". Домик этот сохранялся до конца 80 — х годов, пока кому — то из руководителей города он не помешал.

Не так давно в газете "Флаг Родины" была напечатана фотография, на которой запечатлены молодые люди, видимо, офицеры со своими женами и подругами, загорающие на развороченных взрывами плитах Приморского бульвара, в районе Биологической станции. Судя по всему, снимки были выполнены в летние месяцы 1944 года. Фотография эта, сделанная именно в этом месте и именно в это время, теперь вызывает у нас несколько своеобразные ассоциации.

Дело в том, что, по докладам командиров частей и служб, дислоцирующихся в Севастополе, в последние дни октября 1944 г. участились исчезновения офицеров. Они, посланные с какими — то заданиями либо находящиеся в Севастополе по личным делам, бесследно пропадали.

В Севастополе с момента его освобождения процветал бандитизм. Причин тому было много. Во — первых—большой и совершенно разрушенный, по сути мертвый город, имеющий под собой многокилометровые, разветвленные, многоярусные подземные коммуникации; масса оружия, оставшегося после упорных и кровопролитных боев. Во — вторых, бандитов привлекали тыловые склады армии и флота, заполненные продовольствием и различным снаряжением, южный климат, без длительной холодной зимы. На фоне голода и разрухи военного времени все это активизировало уголовное отребье.

Крымские органы милиции, Особый отдел флота и СМЕРШ корпуса со штабом в Симферополе уже в июне — июле 1944 года отмечали по всему Крыму повышенный всплеск деятельности уголовных элементов и всякого рода "последышей" длительной оккупации, по разным причинам "задержавшихся" в Крыму. В этой связи грабежи, насилия и убийства, в том числе и военнослужащих, были делом повседневным. Но в данном случае, по информации, собранной у коменданта города полковника Старушкина, таинственные исчезновения офицеров чаще происходили в треугольнике между Графской пристанью, городским базаром и Владимирским собором на Центральном холме.

Тем, кому сейчас за шестьдесят, отлично помнят, что представлял собой этот район Севастополя до 60 — х годов прошлого столетия. Даже при условии практически полнейшего разрушения города это был наиболее сохранившийся участок. Несколько старых двухэтажных домов стояло на набережной Корнилова. На пересечении набережной и улицы Маяковского чернела громадина бывшего здания ночлежки, на фундаменте которого в 1958 году был построен городской универмаг. От нынешнего магазина "Фокстрот" вдоль сквера, идущего к Центральному рынку, чернело глазницами окон длинное мрачное трехэтажное здание, практически не пострадавшее в ходе войны. Сразу же за наблюдательным постом спасательной станции, на месте нынешнего пляжа "Хрустальный", находились старые городские купальни, устроенные еще в 70 — е годы XIX столетия. Базарные павильоны, полуразрушенные, без крыш, уже тогда стали использоваться по своему прямому предназначению: молочный и мясной павильон выходили прямо на берег бухты. На фундаменте одного из них были построены павильон портового пункта и рыбный ресторан. До начала строительства универмага и драматического театра район этот пользовался в городе самой дурной репутацией. К этому располагали близость базара и нахождение в свое время образцово — показательной, но все — таки традиционной ночлежки.

В распоряжении коменданта гарнизона полковника Алексея Старушкина была комендантская рота, состоявшая из взвода патрулирования, обеспеченного мотоциклетной техникой, караульного взвода обеспечения и отделения дорожных регулировщиков. В основном эти подразделения по военному времени имели переменный состав и включали в себя ограниченно годных по состоянию здоровья, выписанных из лазаретов после ранений морских пехотинцев и моряков, имевших немалый боевой опыт.
По приказанию начальника гарнизона комендант и начальник городской милиции подготовили операцию по прочесыванию участка города от улицы Щербака до Графской пристани. К операции было привлечено более 400 человек с обеспечивающей техникой. Мероприятия эти проходили под контролем офицеров Особого отдела флота и представителей СМЕРШ армейского корпуса.

Как уже говорилось, наш "источник информации" был 17 — летним юнгой, служившим посыльным и почтальоном при гарнизонной комендатуре и, по специфике своих обязанностей находясь рядом с гарнизонным начальством, был в курсе всех текущих событий.

Прочесывание указанного района проводилось по схеме боевой операции; в ней участвовали офицеры СМЕРШ, роты караульного полка, наряды милиции со служебными собаками, т.е. все было организовано основательно. Группы поиска двигались одна навстречу другой. Обследованию подвергались все развалки, подвалы и подземелья. Группа, в которой находился наш юнга, вошла в подземные лабиринты, располагавшиеся под нынешним Институтом усовершенствования учителей (бывшее здание родильного дома), и продвигалась в сторону Института физических методов лечения (нынешний Дворец детского и юношеского творчества).

По сути дела, они вошли в потерны бывшего Николаевского форта. Все группы военнослужащих, участвовавшие в поиске, были хорошо вооружены, снабжены средствами связи и сигнализации; среди них были саперы и разведчики. В соответствии с инструкцией обследование проводилось исключительно тщательно. Приближаясь по подземелью на уровень Биологической станции (ныне Аквариум, Институт биологии южных морей), группа поиска, обследуя очередной бункер, обнаружила несколько мин — растяжек, а затем вышла к задраенной металлической двери. Об этом было доложено руководителю операции. Когда группа поиска, идущая со стороны Графской пристани, вышла примерно на тот же уровень и обнаружила несколько свежезамурованных ходов, ведущих под Биологическую станцию, было принято решение подтянуть дополнительные силы и средства, произвести разбор препятствий и продолжить обследование.

Металлическую дверь с кремальерами взорвали. Когда рассеялся дым после взрыва и наши поисковики вошли в очередную потерну, их там встретили слепящий луч прожектора и шквальный пулеметный огонь. Поскольку наши воины были готовы к нечто подобному, с их стороны в ход пошли огнеметы.
Напряженный бой продолжался более часа и завершился в верхнем ярусе подземелья, выходящем к бухте. С нашей стороны были большие потери. К сожалению, ни одного из диверсантов живьем взять не удалось...

...Юнга Василий Ковтун непосредственно в этом бою не участвовал. Старшие товарищи, оценив сложность ситуации, оставили его обеспечивать их деятельность с тыла. Но именно тот факт, что юноша не был непосредственным участником этого боя и впоследствии не попал в списки смершевцев, а потому не подписывал письменных обязательств "о неразглашении", позволил юному участнику этой уникальной операции прожить долгую трудовую, сравнительно спокойную жизнь и поведать о ней в мае 1974 года.

После боя подземелье было блокировано комендантским взводом и военизированной милицией. Наш юнга участвовал в выносе тел своих сослуживцев, погибших в этой схватке, и разглядел место боя. Оказывается, здесь была глубокоэшелонированная, тщательно подготовленная диверсионная база. Под зданием Биологической станции располагались многоярусные подземелья. Непосредственно по периметру фундамента здания был бункер, облицованный гранитом и разделенный на несколько секций. Самая большая из них примыкала к выходу в бухту и представляла собой квадрат примерно 10 на 10 метров, в котором располагался четырехтрубный торпедный аппарат, выполненный в лодочном варианте, трубы которого имели выход в воду и были сориентированы прямо на вход в бухту. В следующем за отсеком торпедных аппаратов помещении располагались перегрузочные стеллажи с очередными снаряженными торпедами. В помещении слева от торпедного отсека была агрегатная с блоком аккумуляторов и мощным дизель — генератором, оборудованным на фундаменте из эластичных материалов, с отведением "выхлопа" в нижние ярусы подземелья. Этот дизель с аккумуляторами предназначался для боевого использования торпедного комплекса, давал электроэнергию для бытового обеспечения группы диверсантов. К дизельному отсеку примыкала радиорубка с мощной радиостанцией.

Жилой отсек представлял собой кубрик с трехъярусными подвесными койками. Кубрик и блок бытового обеспечения были рассчитаны примерно на 20 человек. С правой стороны от основного бункера, но ярусом ниже, располагались два глиссера, каждый из которых был рассчитан на шесть человек. Там же были уложены комплекты легководолазного снаряжения и две малогабаритные кислородные станции для их зарядки. Системой талей катера могли подниматься в шлюзовую камеру, заполняющуюся водой и имевшую выход в бухту. Катера имели карапасную палубу при высоте надводного борта не более 20 сантиметров. Судя по всему, это были маневренные корабли того же проекта, какие использовались немецкими морскими диверсантами на глубокозасекреченных морских базах в Атлантике и Антарктиде. (?)
Видимо, та информация, которой располагал Василий Ковтун, у него появилась после бесед с непосредственными участниками того необычного боя. И поскольку среди них были представители всех возможных морских специальностей, это позволило впоследствии Василию Ковтуну столь подробно и аргументированно описать все им уведенное и услышанное о подземном бункере. Из рассказа Василия Ковтуна следует, что у немецких диверсантов вышла из строя радиостанция и для того, чтобы иметь свежую информацию с фронтов и знать текущие события в мире, им ничего не оставалось, как периодически брать "языков", владеющих нужными сведениями, т.е. офицеров, и лучше—старших. Что они и делали и тем невольно стимулировали деятельность наших смершевских и комендантских структур.

...В Севастополе можно по пальцам пересчитать старинные здания и сооружения, сохранившие свой первозданный облик. Несмотря на многочисленные реконструкции и переделки, комплекс Биологической станции относится к этой категории. Если всерьез воспринимать теорию о том, что старые здания имеют свою особую энергетику, то энергетика этого здания не из лучших. Не станем поминать Булгакова с его "нехорошей квартирой", но вспомним академика С.А. Зернова, имя которого золотыми буквами высечено на памятной доске, расположенной над входом в Институт биологии южных морей. В годы своей бурной творческой молодости будущий выдающийся морской микробиолог активно сотрудничал с лево — эсеровским подпольем и в течение нескольких дней скрывал в подземельях Биостанции известного террориста Бориса Савинкова после его побега из военной тюрьмы. Как знать, быть может, это только крошечный штрих из истории загадочных подземелий...

Две трубы калибром 533 мм до ноябрьского шторма 2007 года были ясно видны в бетонном массиве, входящем в воду на уровне фундамента Аквариума. Во время шторма вода взломала бетон, и открылись громадные подземные полости, ведущие под здание в бункер, где и находились диверсанты и торпедные аппараты. Это хорошо видно на прилагаемой фотографии.

В семидесятые годы мы руками прощупали каждый квадратный дециметр подводной плиты, идущей вдоль нынешней набережной Приморского бульвара, но, видимо, из — за недостатка воображения предположили, что эти трубы во все времена обеспечивали водообмен в бассейнах Аквариума. Их калибр и тогда нас нисколько не смутил, ибо этот диаметр—533 мм—на протяжении последних 100 лет был излюбленным для наших отечественных трубопрокатчиков (так же, как и диаметр макарон 6,5 мм, о которых мы стали уже забывать) и соответствовал стандарту артиллерийских трубчатых порошин для орудий калибром 305 мм. Трубопрокатчики большинства атлантических государств были готовы перейти на изготовление торпедных аппаратов, так же, как и макаронные фабрики заранее готовились к производству стандартных трубчатых порошин.

КРАХ АМБИЦИЙ КОРВЕТТЕН — КАПИТАНА ФОН ЦИРКЕ

Что касается технической реализации этого проекта диверсии, то один из лучших специалистов минно — торпедного оружия, бывший флагманский минер Средиземноморской эскадры ВМФ СССР контр — адмирал в отставке В.И. Кузьмин, проанализировав все исходные данные, подтверждает возможность боевого применения в конкретных условиях немецких электрических самонаводящихся торпед типа G7eS с акустической системой наведения АС "Крапивник — 2". Немцы шумы наших кораблей могли записать и классифицировать, а по ходу событий и "вычислить", на каком корабле могут быть главы правительств, пребывающие согласно протоколу на Ялтинскую конференцию. Поскольку АС "Крапивник — 2" предусматривал настройку на характерные частоты работы гребных винтов конкретного корабля, точность целеуказания гарантировалась до 99%, а дистанция стрельбы в пределах одной мили обеспечивала попадание торпеды уже через 2 — 3 минуты после пуска, что в совокупности почти 100 — процентно давало вероятность поражения намеченной цели.

Военному руководству Германии, кстати, было известно о том, что на осень 1944 года планируется встреча глав государств — союзников. Место возможной встречи тоже оговаривалось, и крымский вариант там был основным. Почему бы немцам и не предположить, что главы атлантических государств, США и Великобритании, воспользуются морским путем для прибытия на конференцию? Тем более, что первоначальным планом проведения конференции предусматривалось посещение Севастополя. Диверсантам была поставлена такая задача: атаковать отряд боевых кораблей с дистанции 1200 — 1500 м двумя четырехторпедными залпами торпед G7eS с целью уничтожения крейсера с главами государств — союзников на борту. В качестве резервной задачи предусматривалась атака линкора и крейсера в составе эскадры кораблей Черноморского флота, переход которых планировался на вторую половину ноября 1944 года. Выбор Крыма для проведения конференции столь высокого уровня был вполне обоснован. Те же немцы, войдя в Крым и захватив Севастополь в июле 1942 года, настраивали себя несколько иначе, чем на подавляющем большинстве оккупированных территорий. Крымские земли, по "задумке" бонз Третьего рейха, должны были стать не просто зоной оккупации, а элитной территорией Великой Германии. Гитлер особо выделял Крым, рассматривал бывшую "крымскую Готию" как один из центров исхода ариев. Именно в Крым были доставлены тибетские монахи для экспериментов по воспроизводству "людей новой расы из числа офицеров элитных подразделений вермахта, люфтваффе и кригс — маринэ". В соответствии с такой "долгоиграющей" установкой и действовали оккупационные власти, основательно располагаясь в Севастополе.

Кто сейчас знает о том, что верхняя автомобильная трасса, идущая от площади Суворова к железнодорожному вокзалу, была окончательно достроена и оборудована во время немецкой оккупации. Другое дело, что при ее строительстве погибли тысячи советских военнопленных. Даже давно ставший привычным и просто необходимым автомобильный мост над железнодорожными путями в районе вокзала был также построен при немцах, а до тех пор жители пользовались железнодорожным переездом в конце Южной бухты.

Так что призывая немцев стоять "на смерть" у стен Севастополя, агентство Геббельса сравнивало по значимости Севастопольский рубеж со Сталинградским. Гитлер очень болезненно отреагировал на потерю Крыма, и знаковое проведение конференции именно в Крыму было не случайной прихотью союзников. Оставляя Крым и покидая Севастополь, немцы все еще не теряли надежды переломить в свою пользу ход войны и при этом делали немалую ставку на физическое устранение глав государств — союзников. Комплекс мероприятий, проводившихся в этой связи структурами Абвера, впечатляет даже сейчас. Если в действительности имели место те усилия советской контрразведки в противоборстве с Абвером в Крыму, что демонтрируются в киносериале "СМЕРШ — 2" о подготовке спецслужбами фашистской Германии покушения на глав стран Антигитлеровской коалиции и нейтрализации этой попытки покушения силами СМЕРШ, то уже на многие события той поры следует взглянуть попристальней, т.е. с перенацелом на события в нашем родном городе. И в свете этого все, о чем поведал нам бывший юнга, вполне вписывается в канву трагических военных эпизодов поздней осени 1944 года.

Два четырехторпедных залпа по кораблям Черноморской эскадры в любом из планирующихся вариантов вполне могли основательно нарушить планы по проведению Ялтинской конференции. Кстати, деятельность спецгруппы морской фронтовой разведки, входящей в морскую разведывательную вражескую абверкоманду, возглавлял бывший офицер Российского императорского флота, выпускник Минных офицерских классов, минный офицер 1 — го разряда, а в 1944 г.—офицер военного флота фашистской Германии корветтен — капитан фон Цирке. В рассматриваемый нами период штаб этой группы находился в Вене. То, что немцы оставляли после ухода обширную агентурную сеть, общеизвестно. Но факт создания мобильной группы морских диверсантов, получившей приказ выполнить специальное задание в освобожденном Севастополе, уже сам по себе уникален. Бывший флагманский связист Средиземноморской эскадры ВМФ СССР капитан 1 ранга в отставке В.И. Сушко в свою бытность курсантом учебного отряда связи Балтийского флота проходил курс обучения на трофейной немецкой аппаратуре связи, и он авторитетно подтверждает реальную возможность радиообмена севастопольской абвергруппы со своим штабом в Вене.

То, что группа эта практически была обречена на смерть,—более чем очевидно. Кстати, подтверждением такой версии является и то, что ни один из диверсантов не сдался, все погибли при штурме. Но наличие скоростных катеров и комплекты снаряжения подводных пловцов, а также паника и неразбериха в бухте и городе, которые, безусловно, сопутствовали бы проведению диверсионной операции, оставляли определенный шанс на плановый отход группы после выполнения боевой задачи. Судя по документам, фотографиям, воспоминаниям, в Севастополе главы государств — союзников так и не побывали. Но члены советской делегации А.И. Микоян, адмирал флота Н.Г. Кузнецов в городе были, и это документально подтверждено. Посетили Севастополь дипломаты и военно — морские атташе Англии и США. Посему не исключено, что диверсионная группа, кроме основного—морского—террористического варианта, имела и резервные, сухопутные, и могла бы своими активными боевыми акциями создать известные проблемы союзу стран — победителей. Даже если отбросить сверхдерзкий план покушения на глав союзных государств, можно представить себе фатальные последствия даже одного четырехторпедного залпа по кораблям Черноморской эскадры, входящих в Севастопольскую бухту после перехода от берегов Кавказа 5 ноября 1944 года. . Не дай Бог случись то, о чем мы сейчас ведем речь, как бы выглядела теперь грандиозная картина, украшающая по сей день стену фойе в кинотеатре «Победа»,—«Севастопольцы встречают корабли Черноморской эскадры»?

О невосполнимом моральном ущербе даже и говорить не стоит. Практически в центре города полгода после освобождения от захватчиков находилось, без преувеличения сказать, осиное гнездо прекрасно подготовленных матерых диверсантов, готовивших грандиозную по политическим последствиям акцию против боевого ядра Черноморского флота, в случае успешного завершения грозившую обернуться серьезными международными осложнениями, способными—как знать?—даже изменить ход войны, до конца которой оставался год. Однако героические действия воинов Севастопольского гарнизона, сотрудников СМЕРШ Черноморского флота сорвали замыслы фашистского руководства."

А. ДЯДЧЕНКО, капитан 1 ранга в отставке,
Б. НИКОЛЬСКИЙ, капитан 2 ранга запаса.