«Твои дела кричат громче любых слов…»

Придворный фотограф М.П. Мазур был очень дружен с семьёй легендарного Городского Головы Севастополя 1901-1908 годов Алексея Андреевича Максимова. Он часто захаживал к ним в гости, много фотографировал у них дома, неразлучно с ним был переносной аппарат со вспышкой. И семейство приходило к нему сниматься в ателье на Большой Морской, там стояли большие фотоаппараты на ножках. Многие сохранившиеся семейные фотографии Максимовых были сделаны в его фотостудии. Так мне рассказала внучка Максимова А.А., Наталья Николаевна Астанькович-Максимова.

Хочу рассказать вам о чудесном спасении девочки Жени, родной внучки Алексея Андреевича и Аполлинарии Сергеевны. Произошло это, во многом, благодаря Михаилу Павловичу Мазуру, и лучше всяких слов говорит о душевных качествах и характере моего прадеда.

Женя, 1917 года рождения, в 1929 году после смерти ее матери - Надежды, которую парализовало «в родах», осталась в Севастополе практически сиротой. До двух лет девочка жила с бабушкой под присмотром няни, а когда в 1919 году Максимову дачу и все остальное имущество конфисковали, и начались гражданская война и страшный голод, Аполлинарии пришлось выживать с восьмилетней дочерью Верой. Трехлетнюю внучку она пристроила в детский приют, где хоть чем-то кормили. Первый раз Женя увидела мать в пять лет. Сотрудница приюта привела ее в городскую больницу, где Надежда занимала бесплатную койку имени ее отца, Городского Головы А.А. Максимова, «учрежденную на заседании Городской Думы 22.03.1904 года, имея в виду значительные денежные суммы, израсходованные им из личных средств на постройку церкви Христа Спасителя при городской больнице и его труд по производству этой постройки».

В начале 20-х годов Аполлинария забирала внучку из приюта, для того чтобы просить милостыню на паперти Покровского собора. Максимовых помнили в Севастополе, и горожане помогали, кто чем мог. После замужества и отъезда младшей дочери Веры, Аполлинария в 1923 году переезжает жить в деревню Наволок под Лугой, к братьям мужа.

Жене выживать в голодном Севастополе приходилось самостоятельно. «Она продолжала беспризорничать, изредка девочку брал к себе кто-нибудь из бывшей прислуги Максимовых… Её откармливали, обстирывали, одевали, пытались пристроить для дела, но безуспешно. Женя вновь убегала, и все начиналось сначала …». Женя сбегала из приюта «на вольные хлеба», пыталась прокормиться в кампании с такими же севастопольскими беспризорниками. Совершая набеги, «боржомовцы» прихватывали все, что плохо лежит. По торговым рядам городского базара в Артбухте они проносились вихрем, сметая все что попалось под руки, просили милостыню у пассажиров, подплывая к борту входивших в бухту кораблей. Так продолжалось пока была жива мать Жени. 7 мая 1929 года случился второй удар, и ребенок остался совсем один в 12 лет.

Не всех своих благодетелей вспомнила она спустя годы. Но и через пятьдесят лет Евгения хорошо помнила историю своего спасения, запомнила того человека, «кто решил отправить девочку в Москву к Марине Алексеевне Максимовой» - её родной тётушке.

«Когда старый друг семьи, бывший придворный фотограф Великого Князя Александра Михайловича в Севастополе Михаил Павлович Мазур в очередной раз привел Женю в порядок, он заставил девочку запомнить адрес тётки в Москве. Под его диктовку Женя написала письмо Марине, в котором жаловалась на сиротство, просила о помощи. Однако ответ из Москвы разочаровал всех, кто участвовал в судьбе девочки. Марина Алексеевна прислала… 5 рублей и этим ограничилась. Получив деньги, Женя пришла к М.П. Мазуру и попросила сфотографировать её. На вопрос старого фотографа, для чего «сие действие» предпринимается, девочка поведала, что хочет отправить снимки тётке и бабушке, место проживания которой не знала. Так и поступили». Произошло это примерно в 1929-30 годах.

И только в 1931 году четырнадцатилетняя Женя оправилась в опасный путь: «…ехала в Москву как все беспризорники – под вагонами. Её не раз снимали с поезда, но благодаря «опытности» девочка вновь находила возможность продолжить непростое путешествие. В 1931-1935 годах она жила у тётки, а затем Женя устроилась работать на московское метро откатчицей и переехала в общежитие». Ей тогда исполнилось 18 лет.

Эту историю рассказала мне Екатерина Морозова, родная внучка той самой девочки Жени. Екатерина Викторовна работает в московской школе, ведет большую общественную работу по сохранению исторического наследия семьи Максимовых – Максимовой дачи в Севастополе. Случай этот описан и у Аркадия Чикина в книге «Две жизни прожить не дано…»

Возможно, это совпадение, но в то время в Метрострое уже трудился младший сын М.П.Мазура – Глеб, мой родной дедушка. И вполне возможно, что именно Глеб Михайлович помог устроиться девушке с улицы, еще совсем девчонке, из другого города, из беспризорного мира, на объект стратегического назначения, где он сам работал электриком.

Все на пикник!

Еще одна замечательная фотография из нашего семейного архива сохранила атмосферу многолюдного пикника на природе. Скорее всего, съемки велись на Максимовой даче, куда семейство Мазура часто приезжала в гости к близким друзьям – семье городского головы. Там было все приспособлено для отдыха на природе: и чистейшая артезианская вода, и роскошная природа, все удобства. 

Здесь друзья и родственники в прекрасном настроении, за изобильной трапезой, расположились прямо на земле в зарослях кустарника. Чудесная погода, много радостных детей. Видимо, это было доброй традицией – собираться за городом большой компанией, общаться, веселиться, отмечать общие праздники. На этом снимке мы видим Анисию Захаровну – она вторая справа во втором ряду, рядом с ней слева ее мальчики: Костя, Толя, Глеб, Саша. Остальные: Шура, Миша, Боря - где-то бегают, наверное. Ну а сам глава семейства, как правило, за кадром, то есть за аппаратом. Судя по возрасту детей фотографа М.П.Мазура, это – 1912 год. Алексея Андреевича Максимова уже не было в живых.

Людмила Мазур

Фото Михаила Павловича Мазура, предоставлены автором статьи.